Внимание! На форуме запрещено оставлять сообщения оскорбительного, нецензурного, порнографического характера и сообщения экстремистской направленности, угроз и призывов к межнациональной розни. Такие сообщения будут удаляться, а участники форума оставляющие такие сообщения будут блокироваться. Также напоминаю об уголовной ответственности за сообщения такого характера. Администратор.
Сообщение: 358
Зарегистрирован: 06.05.07
Откуда: Россия, Москва
Рейтинг:
2
Отправлено: 25.07.11 11:16. Заголовок: Сборник "Eros Ru..
Сборник "Eros Russe. Русский Эрот не для дам" впервые вышел в свет в 1879 году в Женеве. В него вошли произведения известных поэтов: М.Лермонтова, А.Шенина, П.Каратыгина, П.Шумахера, которые в силу своего эротического содержания, использования обсценной лексики и упоминания в примечаниях имен высокопоставленных лиц по цензурным соображениям не могли быть в то время опубликованы в России.
Благодарю Вас, господин учитель, за интересную информацию. Не могли бы Вы пояснить, этот сборник переиздан? Не для дам - и прелестно. Чрезвычайно люблю шаловливые стихи Пушкина, особливо "Орлов с Истоминой". И очаровательные в своей непосредственности вирши Баркова (вернее того, кого за него обычно выдавали). Смешно, остроумно, пикантно и великолепный русский язык. Для дам, но... не для ханжей. Не для нежных ушек юниц, но для взрослых дам - препотешно-с! У меня есть книга "Русский эрос", куда вошли цветаевские "Письма амазонки, "Крылья" Михаила Кузмина, есть "Другой Петербург", "История эротического искусства" и "История нравов". Не говоря уж об арцыбашевском "Санине". Кстати, и чопорные англичане Ромни, Хогарт и Роулендсон - классика английской живописи - выдавали чрезвычайно забавные эротические картинки. Про Обри Бердслея из скромности умолчим. Да, а у Государя Александра II хранилась целая серия рисунков придворного художника Александра Зичи на эту тему, но там все грустно, мрачно и... страшновато. Зато кустодиевские рисунки весьма милы, жаль, что большая часть их была уничтожена при большевиках.
Выкладываю любимые стихи самого мужественного поэта Серебряного века Николая Степановича Гумилева. Кавалер двух георгиевских орденов был расстрелян большевиками в 1921 году.
Николай Гумилев
ВОЙНА <1914> М. М. Чичагову
Как собака на цепи тяжелой, Тявкает за лесом пулемет, И жужжат шрапнели, словно пчелы, Собирая ярко-красный мед.
А «ура» вдали — как будто пенье Трудный день окончивших жнецов. Скажешь: это — мирное селенье В самый благостный из вечеров.
И воистину светло и свято Дело величавое войны. Серафимы, ясны и крылаты, За плечами воинов видны.
Тружеников, медленно идущих, На полях, омоченных в крови, Подвиг сеющих и славу жнущих, Ныне, Господи, благослови.
Как у тех, что гнутся над сохою, Как у тех, что молят и скорбят, Их сердца горят перед Тобою, Восковыми свечками горят.
Но тому, о Господи, и силы И победы царский час даруй, Кто поверженному скажет: «Милый, Вот, прими мой братский поцелуй!»
Наступление
Та страна, что могла быть раем, Стала логовищем огня. Мы четвертый день наступаем, Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного В этот страшный и светлый час, Оттого, что Господне слово Лучше хлеба питает нас.
И залитые кровью недели Ослепительны и легки. Надо мною рвутся шрапнели, Птиц быстрей взлетают клинки.
Я кричу, и мой голос дикий. Это медь ударяет в медь. Я, носитель мысли великой, Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые Или волны гневных морей, Золотое сердце России Мерно бьется в груди моей.
И так сладко рядить Победу, Словно девушку, в жемчуга, Проходя по дымному следу Отступающего врага.
<1914>
Рабочий
Он стоит пред раскаленным горном, Невысокий старый человек. Взгляд спокойный кажется покорным От миганья красноватых век.
Все товарищи его заснули, Только он один еще не спит: Все он занят отливаньем пули, Что меня с землею разлучит.
Кончил, и глаза повеселели. Возвращается. Блестит луна. Дома ждет его в большой постели Сонная и теплая жена.
Пуля, им отлитая, просвищет Над седою, вспененной Двиной, Пуля, им отлитая, отыщет Грудь мою, она пришла за мной.
Упаду, смертельно затоскую, Прошлое увижу наяву, Кровь ключом захлещет на сухую, Пыльную и мятую траву.
И Господь воздаст мне полной мерой За недолгий мой и горький век. Это сделал в блузе светло-серой Невысокий старый человек.
На сайтах Стихи ру и Проза ру есть литературная страничка РДС - Российского Дворянского собрания, где масса интрересных публицистических статей, мемуаров, материалов, посвященных Государю и Великим князьям, а также Боянам Белого Креста - поэтам.
Мы теперь панихиды правим, С пышной щедростью ладан жжём, Рядом с образом лики ставим, На поминки Царя идём. Бережём мы к убийцам злобу, Чтобы собственный грех загас, Но заслали Царя в трущобу Не при всех ли, увы, при нас? Сколько было убийц? Двенадцать, Восемнадцать иль тридцать пять? Как же это могло так статься - Государя не отстоять? Только горсточка этот ворог, Как пыльцу бы его смело: Верноподданными - сто сорок Миллионов себя звало. Много лжи в нашем плаче позднем, Лицемернейшей болтовни, Не за всех ли отраву возлил Некий яд, отравлявший дни. И один ли, одно ли имя - Жертва страшных нетопырей? Нет, давно мы ночами злыми Убивали своих Царей. И над всеми легло проклятье, Всем нам давит тревога грудь: Замыкаешь ли, дом Ипатьев, Некий давний кровавый путь?!
Иван Савин
Корнилову
В мареве беженства хилого, В зареве казней и смут, Видите — руки Корнилова Русскую землю несут.
Жгли ее, рвали, кровавили, Прокляли многие, все. И отошли, и оставили Пепел в полночной росе.
Он не ушел и не предал он Родины. В горестный час Он на посту заповеданно Пал за страну и за нас.
Есть умиранье в теперешнем, В прошлом бессмертие есть. Глубже храните и бережней Славы Корниловской весть.
Мы и живые безжизненны, Он и безжизненный жив, Слышу его укоризненный, Смертью венчанный призыв.
Выйти из мрака постылого К зорям борьбы за народ, Слышите, сердце Корнилова В колокол огненный бьет! 1924
Николай ТУРОВЕРОВ
Эти дни не могут повторяться, - Юность не вернется никогда. И туманнее и реже снятся Нам чудесные, жестокие года.
С каждым годом меньше очевидцев Этих страшных, легендарных дней. Наше сердце приучилось биться И спокойнее и глуше и ровней.
Что теперь мы можем и что смеем? Полюбив спокойную страну, Незаметно медленно стареем В европейском ласковом плену.
И растет и ждет ли наша смена, Чтобы вновь в февральскую пургу Дети шли в сугробах по колена Умирать на розовом снегу.
И над одинокими на свете, С песнями идущими на смерть, Веял тот же сумасшедший ветер И темнела сумрачная твердь.
Отправлено: 09.11.11 10:55. Заголовок: Его называли поэтом ..
Его называли поэтом солнца, сравнивали его творчество с серебряными трубами. Талантливый мальчик-самородок из крестьянской семьи, друг Есенина и Клюева, опубликовавший 11 сборников, он был арестован в 1924 году, оболган, претерпел чудовищные пытки и в 1925 году расстрелян. А его имя оказалось надолго вычеркнутым из истории русской словесности. Светлая память.
Алексей Ганин
У КОСОГОРА
Сегодня целый день я пил Твое дыханье, Я — радостный гусляр таинственного сна. И дивно было мне в бреду очарований твердить священное — Весна.
В ответ на лепет мой река взыграла пеной, с зеленого холма откликнулся родник; и золотом текли блуждающие тени, и радовался День. И первый цвет возник.
О имени Твоем сегодня Вечность спряла в душе моей любви Тебе крылатый стих; и слушал разум мой, и сердце повторяло узорную молву влюбленных губ моих.
И слушали леса. И хвойными глазами, закинув шлем, глядели в небеса, как жаворонок вил певучими крылами певучее гнездо у тучи в волосах.
Все ждет Твоих чудес. Незримое обличье яви скорей Земле, оденься в плоть и кровь. Да будет весела земля в веселье птичьем, в цветах произрастив зеленую любовь.
Да снидет на поля Твой голос ароматом, чтоб корня горький сок во злаке медом стал; и мир о имени Твоем крылатом взывать не уставал.
* * *
Кто-то тихо пропел за полями, промелькнул у реки в камышах, И как прежде взмахнула крылами, зоревыми крылами душа.
Кто рабу на певучей вершине повелел, как огню вострубить В ухо вербы и вечности синей безымянную песню судьбы?
Вон на рожь и на серые камни, в крыльях ветру, на дрему воды Опрокинулось Солнце руками целовать золотые следы.
И опять от Заката к Востоку, оглашая Восток и Закат, И лучи, и ручьи, и потоки по холмам и оврагам журчат.
Как в венчальных одеждах невеста, раскидалась цветами земля. И, встревоженный радостной вестью, я ушел в голубые поля.
И на зов мой веселье вернулось из-за рек, из-за темных лесов. И на солнце любовь улыбнулась, и на сердце распелась любовь.
Не Тебя ль по лазурному перстню, по горящим губам узнаю. Ах, прими, обойми мою песню и воскресшую душу мою.
Пусть невечно веселье земное, обманулся, кто радостью пьян. И растает в полуденном зное все, как сон, как вечерний туман.
Знаю, ждешь седовласое Время, и опять над верхушками гор Пронесется губящее стремя и взмахнется ревнивый топор.
Будет пусть. Перед рощей кудрявой над безлетьем мелькающих лет, Осененный бессмертьем и славой, Я целую Твой ласковый след.
Переливами песенной бури откликаясь на песни морей, Звездной рожью по звонкой лазури за Тобою уйду на заре.
Завсегдатай поэтических вечеров, литературно-поэтических салонов, эстет, которого Адамович назвал "самым петербургским из всех петербуржцев" Леонид Канегиссер, юнкер Михайловского артиллерийского училища убил палача - Моисея Урицкого 5 марта 1918 года. В тот же день (Фанни Каплан стреляет в Ленина) - начало красного террора. В очерке «Убийство Урицкого» писатель Марк Алданов, хорошо знавший Леонида Каннегисера писал, что поэт застрелил Моисея Урицкого, чтобы, как он заявил сразу же после ареста, искупить вину своей нации за содеянное евреями-большевиками: «Я еврей. Я убил вампира-еврея, каплю за каплей пившего кровь русского народа. Я стремился показать русскому народу, что для нас Урицкий не еврей. Он — отщепенец". Расстрелян. Смерть принял мужественно. Ему было 22 года.
Марина Цветева писала: «Лёня. Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лицах, в столь разительно-разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, два мира. Сошлись — через все и вся — поэты. Лёня ездил к Есенину в деревню, Есенин в Петербурге от Лёни не выходил. Так и вижу их две сдвинутые головы — на гостинной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту… Мысленно и медленно обхожу её. Лёнина чёрная головная гладь, Есенинская сплошная кудря, курча, Есенинские васильки, Лёнины карие миндалины. Приятно, когда обратно — и так близко. Удовлетворение, как от редкой и полной рифмы»
Смотр
На солнце, сверкая штыками — Пехота. За ней, в глубине, — Донцы-казаки. Пред полками — Керенский на белом коне.
Он поднял усталые веки, Он речь говорит. Тишина. О, голос! Запомнить навеки: Россия. Свобода. Война.
Сердца из огня и железа, А дух — зеленеющий дуб, И песня-орёл, Марсельеза, Летит из серебряных труб.
На битву! — и бесы отпрянут, И сквозь потемневшую твердь Архангелы с завистью глянут На нашу весёлую смерть.
И если, шатаясь от боли, К тебе припаду я, о, мать, И буду в покинутом поле С простреленной грудью лежать —
Тогда у блаженного входа В предсмертном и радостном сне, Я вспомню — Россия, Свобода, Керенский на белом коне.
27 июня 1917, Павловск
СНЕЖНАЯ ЦЕРКОВЬ
Зима и зодчий строили так дружно, Что не поймёшь, где снег и где стена, И скромно облачилась ризой вьюжной Господня церковь — бедная жена. И спит она средь белого погоста, Блестит стекло бесхитростной слюдой, И даже золото на ней так просто, Как нитка бус на бабе молодой. Запела медь, и немота и нега Вдруг отряхнули набожный свой сон, И кажется, что это — голос снега, Растаявшего в колокольный звон.
Отправлено: 10.11.11 13:31. Заголовок: Александр Вертинский..
Александр Вертинский
То, что я должен сказать (Их светлой памяти)
Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой? Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в Вечный Покой!
Осторожные зрители молча кутались в шубы, И какая-то женщина с искаженным лицом Целовала покойника в посиневшие губы И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их елками, замесили их грязью И пошли по домам - под шумок толковать, Что пора положить бы уж конец безобразию, Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.
И никто не додумался просто стать на колени И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране Даже светлые подвиги - это только ступени В бесконечные пропасти, к недоступной Весне!
Я не знаю, зачем и кому это нужно? Кто послал их на смерть недрожавшей рукой? Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в Вечный Покой! 1917
Н. Снесарева-Казакова
Кадетам-каппелевцам
Там — под бурю набатного звона, В снеговые сибирские дали Они мчались в горящих вагонах, На разбитых площадках стояли.
Они пели, безумные, пели — Обреченные в жертву Вандалу. На их черных кадетских шинелях Еще свежая кровь не застыла!
Красный флаг наступал отовсюду, Русь металась подстреленной птицей ... Никогда, никогда не забуду Эти русские, детские лица.
* * *
Как звезды были их глаза Простые, русские кадеты; Их здесь никто не описал И не воспел в стихах поэта.
Те дети были наш оплот. И Русь поклонится их гробу; Они все там до одного Погибли в снеговых сугробах..."
Отправлено: 10.11.11 15:00. Заголовок: Песня Александра Ник..
Песня Александра Николаевича Вертинского "То, что я должен сказать" (см. предыдущий пост) - песня об убитых юнкерах - производила оглушительное впечатление. Женщины теряли сознание. Слезы вскипали на глазах у мужчин. Самого Александра Николаевича вызывали в чрезвычайку. Он сказал, что политикой никогда не занимался, но оплакивает молодые жизни. Дальше - годы и десятилетия эмиграции, а к нам его песни приходили подпольно - "на костях", как назывались рентгеновские снимки с записями. На трофейных пластинках. Но эта песня была из разряда запрещенных. Вернувшись на Родину, он не пел ее на концертах. Она вернулась у к нам в 90-х годах. Но ее помнили. В своей книге-воспоминании о той песне пишет Паустовский, но завуалированно, намеренно искажая правду. Пишет, что мальчики были убиты махновцами. Я была в ту пору совсем ребенком, но фальш почувствовала сразу - голос Вертинского не мог меня обмануть. Время подтвердило мою страшную догадку. Теперь эту песню прекрасно исполняет Олег Погудин, названный Серебряным голосом России, ангелом трубящим.
Отрывок из мемуаров Вертинского предлагаю вашему вниманию.
"Однажды вечером, разгримировавшись после концерта, я лег спать. Часа в три ночи меня разбудил стук. Я встал, зажег свет и открыл дверь. На пороге стояли два затянутых элегантных адъютанта с аксельбантами через плечо. Они приложили руки к козырьку.
— Простите за беспокойство, его превосходительство генерал Слащов просит вас пожаловать к нему в вагон откушать бокал вина. — Господа,— взмолился я,— три часа ночи! Я устал! Я хочу отдохнуть!
Возражения были напрасны. Адъютанты оказались любезны, но непреклонны. — Его превосходительство изъявил желание видеть вас,— настойчиво повторяли они.
Сопротивление было бесполезно. Я встал, оделся и вышел. У ворот нас ждала штабная машина. Через десять минут мы были на вокзале. В огромном пульмановском вагоне, ярко освещенном, за столом сидело десять— двенадцать человек. Грязные тарелки, бутылки и цветы... Все уже было скомкано, смято, залито вином и разбросано по столу. Из-за стола быстро и шумно поднялась длинная, статная фигура Слащова. Огромная рука протянулась ко мне.
— Спасибо, что приехали. Я ваш большой поклонник. Вы поете о многом таком, что мучает нас всех. Кокаину хотите? — Нет, благодарю вас. — Лида, налей Вертинскому! Ты же в него влюблена! Справа от него встал молодой офицер в черкеске. — Познакомьтесь,— хрипло бросил Слащов. — Юнкер Ничволодов.
Это и была знаменитая Лида, его любовница, делившая с ним походную жизнь, участница всех сражений, дважды спасшая ему жизнь. Худая, стройная, с серыми сумасшедшими глазами, коротко остриженная, нервно курившая папиросу за папиросой.
Я поздоровался. Только теперь, оглядевшись вокруг, я увидел, что посредине стола стояла большая круглая табакерка с кокаином и что в руках у сидящих были маленькие гусиные перышки-зубочистки. Время от времени гости набирали в них белый порошок и нюхали, загоняя его то в одну, то в другую ноздрю. Привезшие меня адъютанты почтительно стояли в дверях. Я внимательно взглянул на Слащова. Меня поразило его лицо. Длинная, белая, смертельно-белая маска с ярко-вишневым припухшим ртом, серо-зеленые мутные глаза, зеленовато-черные гнилые зубы. Он был напудрен. Пот стекал по его лбу мутными молочными струйками. Я выпил вина.
— Спойте мне, милый, эту...— Он задумался. — О мальчиках... «Я не знаю зачем...»
Его лицо стало на миг живым и грустным. — Вы угадали, Вертинский. Действительно, кому это было нужно? Правда, Лида?
На меня глянули серые глаза. — Мы все помешаны на этой песне,— тихо сказала она. Я попытался отговориться. — У меня нет пианиста,— робко возражал я. — Глупости. Николай, возьми гитару. Ты же знаешь наизусть его песни. И притуши свет. Но сначала понюхаем.
Он взял большую щепотку кокаина. Я запел. Высокие свечи в бутылках озарили лицо Слащова — страшную гипсовую маску с мутными глазами. Он кусал губы и чуть-чуть раскачивался. Я кончил.
— Вам не страшно? — неожиданно спросил он. — Чего? — Да вот... что все эти молодые жизни... псу под хвост! Для какой-то сволочи, которая на чемоданах сидит! Я молчал. Он устало повел плечами, потом налил стакан коньяку. — Выпьем, милый Вертинский, за родину! Хотите? Спасибо за песню!
Я выпил. Он встал. Встали и гости. — Господа! — сказал он, глядя куда-то в окно. — Мы все знаем и чувствуем это, только не умеем сказать. А вот он умеет! — Он положил руку на мое плечо.— А ведь с вашей песней, милый, мои мальчишки шли умирать! И еще неизвестно, нужно ли это было... Он прав.
Гости молчали. — Вы устали? — тихо спросил Слащов. — Да... немного. Он сделал знак адъютантам. — Проводите Александра Николаевича! Адъютанты подали мне пальто. — Не сердитесь,— улыбаясь, сказал он.— У меня так редко бывают минуты отдыха... Вы отсюда куда едете? — В Севастополь. — Ну, увидимся. Прощайте. Слащов подал мне руку. Я вышел."
...На одном из форумов масса скептических высказываний: это кино... сюжет Пелевина (где имение, где речка?! Пелевина тогда на свете не было!)... надуманная красивость... сюжет для психушки... Поразительно, как ловко вытравлена из молодых сердец и умов историческая память. И даже желание к той памяти обратиться. Грустно все это.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 260
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
ф я думал что до революции матом вообще не ругались 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума